 |
Умная мысль:
|
САМЫЕ НОВЫЕ
|
|
|
|
|
 |
|
|
Господа, о ком это?
Русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, автор пьес. Нобелевская премия по литературе (1987), кавалер ордена Почетного легиона (1987). Он писал также по-английски эссе, литературную критику, стихи. Его художественный мир универсален. Он мог быть поэтом барокко, неоклассицизма, акмеизма, английской метафизической поэзии, андеграунда, постмодернизма. Само существование этой личности стало воплощением интеллектуального и нравственного противостояния лжи, культурной деградации. Независимый художник, имевший смелость сопротивляться общепринятому лицемерию и насилию. Поэт для \"посвященных\" - доставали его стихи с трудом, дома хранить их было не то что предосудительно, а наказуемо.
А это? Осужденный за тунеядство. Пациент психиатрической клиники, сбежавший из нее. Три раза арестовывали по разным делам, включая угон самолета.
Или это? Мальчик из благополучной семьи. Родился в семье советских служащих. Его отец, Александр Иванович, окончил географический факультет Ленинградского университета и Школу красных журналистов. В качестве фотокорреспондента прошел всю войну (от 1940 в Финляндии до 1948 в Китае). В 1950 в рамках «чистки» офицерского корпуса от лиц еврейской национальности был демобилизован, перебивался мелкими заметками и фотографировал для ведомственных многотиражек. Мать, Мария Моисеевна Вольперт, всю жизнь проработала бухгалтером.
Да, конечно, это все одно и то же лицо, вернее Личность - Иосиф Александрович Бродский.
Подростком он ушел из школы после 8 класса; как и всю последующую жизнь, не мог мириться с государственно внедряемым лицемерием, злом; не то чтобы боролся с ними, но устранялся от участия («я не солист, но я чужд ансамблю. / Вынув мундштук из своей дуды, жгу свой мундир и ломаю саблю»). В 15 лет Бродский поступил на работу на завод. Сменил много профессий: работал и в морге и в геологических партиях. Занимался самообразованием, изучал английский и польский языки. С 1957 начал писать стихи, выступал с их чтением публично. Современникам запомнились его новаторские стихи с интонацией \"пропевания\" («Еврейское кладбище около Ленинграда...»). К началу 1960-х годов относятся первые переводческие работы поэта.
Ахматова высоко оценила талант юного Бродского, стала для него одним из тех, кого принято называть \"духовный наставник\". Бродского отторгали официальные литературные круги, но он становится известным в среде интеллектуального андеграунда; но он никогда не принадлежал никакой группировке, не был связан с диссидентством. Он пишет поэмы («Гость», «Петербургский роман», «Шествие», «Зофья», «Холмы», «Исаак и Авраам») и стихотворения. На огромных поэтических пространствах отрабатывает он изощренное владение средствами современной поэзии (виртуозность в метрике, ритмике, рифме) и все это - в благородно-интеллигентном \"петербургском стиле\" структурной отточенности, внешней сдержанности и ироничности. Бродский писал: «В каждом из нас — Бог» и гордился, что фактически заново ввел слово-понятие душа в отечественную поэзию. Независимость, неслыханный тогда дух свободы и обращение к библейским ценностям, несмотря на отсутствие «антисоветчины» в творчестве не могли привлечь к нему \"граждан мышиного цвета, что ночью с асфальтом сливаются\" (у Жванецкого цитатку стянула) . Несколько раз, начиная с 1959, Бродского допрашивали в КГБ.
Поэт перебивался случайными заработками; его поддерживали и друзья. До 1972 на родине были опубликованы только 11 (!!!) его стихотворений в 3 выпуске московского самиздатовского гектографированного журнала «Синтаксис», а также переводческие работы под фамилией Бродского или под псевдонимом.
Бродский много ездил по стране с геологами и друзьями, повидал бывший СССР. Вольное «внезаконное» существование было омрачено тремя кратковременными арестами (один по довольно известному делу Шахматова-Ухтомского об угоне самолета). В 1960-х годах власть решила побороться с интеллигенцией и делала это напряженно, до выступивших капелек пота на Швондеровских лбах носителей идеи гегемона, которому, гегемону, то есть - было как-то все равно, что написал Бродский и зачем. Поэт, сам того не желая, оказался в центре этого противостояния. В конце 1963 он укрывался в Москве; попытался «спрятаться» и в психиатрической больнице, однако сбежал оттуда. Его арестовали в Ленинграде 12 февраля 1964. Поэт был «избран» центральной фигурой для показательного процесса по обвинению в тунеядстве. Газеты того времени пестрели заголовками: «Окололитературный трутень», «Тунеядцу воздается должное». Бродский был признан вменяемым после насильственного помещения в больницу для судебно-психиатрической экспертизы. 13 марта 1964 состоялся суд над поэтом, ход которого удалось записать Фриде Вигдоровой (благодаря ее записям о процесс над Бродским узнала вся читающая мировая общественность). За поэта заступились Ахматова, Маршак, Шостакович, Сартр. Слова Ахматовой, сказанные во время процесса: «Какую биографию делают нашему рыжему!», — оказались пророческими. Суд над Бродским сделал его имя повсеместно знаменитым и даже нарицательным. Произнесенные им простые и мужественные слова подхватывались и пересказывались как легенда. Бродский был приговорен к пятилетней ссылке в Архангельскую область («с обязательным привлечением к физическому труду»). Он пробыл в деревне Норенская с весны 1964 по осень 1965. Благодаря протестам мировой литературной общественности, поэт был освобожден досрочно. В ссылке и талант и дух окрепли («главное не изменяться... я разогнался слишком далеко, и я уже никогда не остановлюсь до самой смерти»). Он изучал мировую литературу, английскую поэзию в подлинниках, очень много писал. Помимо разрозненных стихов, здесь в основном созданы цикл «Песни счастливой зимы», поэмы и «большие стихи» (главные, по определению поэта), такие, как «Прощальная ода», «Пришла зима и все, кто мог лететь...», «Письмо в бутылке», «Новые стансы к Августе», «Два часа в резервуаре». Однако все это увидело свет позже, за рубежом.
Возвратившегося из ссылки в Ленинград Бродского не прописывали заново в «полторы комнаты», которые занимали его родители в коммунальной квартире. Только после ходатайств друзей (за него хлопотал также Шостакович) Бродскому было разрешено поселиться в родном городе на законных основаниях. Поэт продолжал работать, однако по-прежнему стихи его не могли появляться в официальных изданиях. Средства для жизни давали лишь переводы, поддерживали друзья и знакомые. В душе росло чувство отчуждения, унижение и отчаяние «невостребованности», все это, естественно, отражалось в творчестве: в стихах «Речь о пролитом молоке», «Прощайте, мадемуазель Вероника» (1967), Строфы (1968), «Конец прекрасной эпохи» (1969), «Осень выгоняет меня из парка» (1970), «Письмо генералу Z.», в поэме о жизни и смерти лучшей части души в дурдоме окружающей действительности «Горчаков и Горбунов» (1968).
С публикацией стихов за границей (сборники «Стихотворения и поэмы». Washington-New York, 1965; «Остановка в пустыне». Нью-Йорк, 1970) положение Бродского усугублялось. Тяжелое, давящее чувство потери пронизывает его поэзию тех лет: первое в Собрании его сочинений стихотворение 1957 называется «Прощай...»; многочисленны стихи «на смерть поэта», начиная с «Памяти Баратынского» (1961), «На смерть Роберта Фроста» (1963), «...Т. С. Элиота» (1965); философские элегии-эпитафии — «Памяти Т. В.», стихи о разлуке, как «Пенье без музыки», «Похороны Бобо», «Я пепел посетил», «1972». Наделенный даром видеть жизнь во всем, он остро ощущал трагическую «конечность» сущего. Не случайно сборник 1964-1971 годов получил название по стихотворению «Конец прекрасной эпохи» (Ardis, 1977). В основном из произведений этой поры составлена самим Бродским уникальная, обращенная к одному адресату книга лирики «Новые стансы к Августе. Стихи к М. Б.».
Почти все стихотворения Бродского, написанные до отъезда, были изданы за границей (с 1965). Усилиями друзей и исследователей (прежде всего В. Марамзина и М. Мейлаха) в России было составлено, еще до 1972 года, не допущенное в официальную печать четырехтомное собрание его сочинений (пятый том не завершен) с комментариями текстов и вариантов.
Господа, Союз вышвыривал за свои границы Поэта и отрекался от гения. Мне интересно - ну неужели все из \"присутствующих и постановивших, сдерживающих и не пущающих\" были тотально неграмотны и дремучи? Бродский - это же стиль: высококонцентрированная содержательность в совершенной поэтической форме; антично-трагическое познание плюс новаторские метафоры; не просто поэзия - поэзия высокоинтеллектуальная, философская. Господа, да чего уж там - ходил на унизительные допросы, сидел в психушке, скитался без своего угла и без копейки денег, красил заборы и таскал навоз в деревне - классик русской поэзии. Круг тем его творчества был широчайшим - одного в нем не было - ангажированности и \"панельного\" конформизма «советской поэзии».
С окончанием политической «оттепели» положение поэта в брежневскую эпоху становилось все безнадежнее, опаснее; он приходит к нелегкому и горестному решению об эмиграции. Уже перед самым отъездом, подводя итоги, Бродский создает несколько вершинных произведений своей философской лирики: «Сретенье», «Письма римскому другу», «Бабочку». Он не хотел уезжать из России; однако у него не было иного выбора, в письме Брежневу, проникнутому уверенностью в возвращение на родину он пишет: «во плоти или на бумаге: ...даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится...».
4 июня 1972 начался эмигрантский период жизни и творчества поэта. Бродский сначала приземлился в Вене. Его встретил давний друг, издатель Карл Проффер, в течение многих лет возглавлявший издательство «Ардис». Он же знакомит Бродского с У. Х. Оденом, встреча с которым стала очень важной для русского поэта. В том же году Бродский обосновался в США, впервые получил работу — преподавал в различных университетах (Мичиганский университет, Ann Arbor, South Hadley Mount Holyoke College etc.). Выходят в свет новые сборники, содержащие не только уже созданное, но первые переводы его стихов на английский (Selected Poems. New York, 1973) и новые сочинения (Часть речи. Стихотворения 1972-76. Ardis, 1977; A Part of Speech; Новые стансы к Августе. Стихи к М. Б.1962-82. Ardis, 1983).
В 1978 Бродский переносит первую операцию на сердце, после которой целый год проходит курс реабилитации.
Позади остается период \"юношеского романтизма\" и многословного стихотворного потока «барокко в контексте неоклассицизма».
Для поэта жизнь вне стихии родного языка (пусть внешне значительно более благополучная) всегда является трагедией. В поэтической манере появляется новое: образ как эмблема, метафора - сложна и \"закручена\": «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря... черт лица, говоря / откровенно, не вспомнить уже, не ваш, но / и ничей лучший друг...».
С конца 1970-х годов Бродский осваивает новые для себя жанры: эссе и литературную критику, начинает писать по-английски — первым сборником его прозы стал премированный американской критикой Less Than One: Selected Essays (1986). В таких эссе, как «Меньше единицы» (давшем название всему сборнику), «В полутора комнатах», поэт, отталкиваясь от автобиографии, создает портрет поколения. Он печатается в «The New Yorker», «New York Review of Books», участвует в конференциях, симпозиумах, много путешествует по миру, что отражается и в расширении «географии» его творчества. А оно - хоть и проникнутого радостью освоения новых стран и берегов, но - с горчинкой ностальгии и в поиске смысла существования, на грани небытия и свободы: «Роттердамский дневник», «Литовский ноктюрн», «Лагуна» (1973), «Двадцать сонетов к Марии Стюарт», «Темза в Челси» (1974), «Колыбельная трескового мыса», «Мексиканский дивертисмент» (1975), «Декабрь во Флоренции» (1976), «Пятая годовщина», «Сан-Пьетро», «В Англии» (1977).
Свое сороколетие поэт ощущает как важную веху: «Я входил вместо дикого зверя в клетку...», как подтверждение стоического приятия всего опыта прожитой жизни, с ее утратами, ударами..
В 1980 Бродский получает американское гражданство. С начала 1980-х годов он становится не только значительной фигурой русского поэтического зарубежья, но все больше, благодаря англоязычной прозе, всемирно известным литератором. Убежденный в великой очищающей, созидательной силе поэзии, Бродский борется за то, чтобы «сборники стихов лежали у кровати рядом с аспирином и библией».
Бродский — убежденный борец с мировым Злом (по мнению некоторых исследователей, «Язык», «Время» и «Зло» — главные темы поэта). Он не может оставаться вне политики. Вторжения советских войск в Чехословакию и в Афганистан становятся поводами для аллегорических поэтических протестов,в них стыд и ярость (стихи 1968 года и «Стихи о зимней кампании 1980 года»). Но Бродский - прежде всего - лирик-философ: «Римские элегии» (1981), «Венецианские строфы» (1982), «Сидя в тени» (1983), «В горах», «На выставке Карла Вейлинка» (1984), «Муха» (1985), «Назидание», «Ария», «Посвящается стулу» (1987), «Новая жизнь», «Кентавры» (1988).
К тому же, господа, поэзия Бродского - не всегда небожительница - посмотрите - кoнец 80-х - это сплав разговорного, бюрократического, «блатного», «высокого» стилей, сближение и смешение архаизмов, диалектизмов, лагерного слэнга, специальных научных терминов. Хулиганство гения? Дa нет-с, полифония жизни («Представление», 1986).
Поэт Бродский мог ВСЕ: от стихов «на случай», миниатюр до огромных эпических полотен, разнообразных форм романа в стихах и поэм, «больших стихотворений». А собрание стихов к одному адресату — «Новые стансы к Августе»? А гениальные стилизации? А переводы?
Бродский-поэт - на вершине: «переломным» для поэта становится 1987, когда пришли повсеместное признание и мировая слава (Л. Лосев назвал это «праздником справедливости»), и даже началось «литературное возвращение» поэта на родину, с первой публикацией его стихов в «Новом мире». В том же, 1987, году Бродский удостаивается Нобелевской премией по литературе. На церемонии присуждения он прочитывают свою блистательную «Нобелевскую лекцию», в которой, в частности, оттачивает концепцию приоритета языка: «Быть может, самое святое, что у нас есть — это наш язык...».
С середины 1980-х годов творчество Бродского становится предметом серьезного изучения: выходят работы о его поэтике. Т.Венцлова приходит к выводу, что речь у Бродского есть способ преодоления ущербности и расчлененности мира, размыкания пространства «вверх»: «это подлинное пересечение границы, выход из абсурда падшего мира, вступление в осмысленное время»; он выделяет как «основные составляющие миро-текста» Бродского «время, город, пустоту» и делает предположение, что магистральной темой поэта является «бытие и /или/ ничто».
В эти же годы Бродский собирает обильный урожай многочисленных премий, но, в первую очередь, как англоязычный автор.
Но Бродский-человек - в отчаянии:
Мать и отец Иосифа Александровича, в течение многих лет хлопотавшие о разрешении на выезд, не получив его, умирают в Ленинграде, так и не увидев сына. Смерть родителей для поэта — это удар по самому дорогому - по памяти детства и основам бытия.
В конце 80-х годов Бродский перенес вторую операцию на сердце, предстояла третья. Однако он продолжал преподавать, писал стихи и прозу («Пока есть такой язык, как русский, поэзия неизбежна»). Последние годы его недолгой жизни были как попыткой \"надышаться перед смертью\" - а дышал он поэзией.
Сборники сочинений Бродского начинают выходит в России: первые из них — «Назидание» (1990), «Осенний крик ястреба» (1990), «Стихотворения» (1990). Вслед за все растущей популярностью растет осознание значения, влияние поэтики Бродского. Он привнес в русскую поэзию выразительные качества английской, классической латинской поэзии. В художественной критике, анализе изящной словесности Бродский интересен как исследователь творчества (работы о Цветаевой, Платонове, Мандельштаме, Одене, Фросте, Ахматовой). Последние произведения - это горе, как привычное настроение; анализ мира взглядом поэта-стоика и метафизические размышления об «итогах» бытия. Но творчество - все же главная цель созидания, как преодоление немоты, безмолвия и пустоты. Поэзия как высшее выражение языка есть противостояние «ничто». Бродский хотел, чтобы это стихотворение завершало его последнюю поэтическую книгу «Пейзаж с наводнением»: «Меня обвиняли во всем, окромя погоды... Общего, может, небытия броня / ценит попытки ее превращения в сито / и за отверствие поблагодарит меня».
Поэт умер в Нью-Йорке, не дожив до 56 лет. Смерть Бродского, несмотря на то, что было известно о его ухудшающемся состоянии здоровья, потрясла людей по обе стороны океана. Похоронен в Венеции. В США у него осталась дочь, которая родилась в 1992, в Петербурге — сын (р. 1967).
«Смерть — это то, что бывает с другими». Разумеется, господа, потому что классики - бессмертны. И, разрешите вновь напомнить, Гениальный Поэт строился на духовном фундаменте Стоика: «Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность». А иначе в этом мире и не получается - только такой ценой мог жить и творить человек с таким даром, человек «исхода», живший на грани двух миров, создатель и первый гражданин «бродского человечества». Что это за человечество? Это просто граждане Вселенной, новые странники, современные продолжатели судеб романтических скитальцев; они подобны некой соединительной ткани разных культур, языков, мировоззрений. Неприкаянные в своем времени -они - путь к универсальному человеку будущего.
ПС. Простите, господа, за дидактичность и многословность - специально - не поленилась - переписала из биографии Бродского названия всех поэтических циклов и сборников. Вдруг - кто захочет найти и перечитать... А тем, кто еще не открыл для себя \"бродского человечества\" - господа, я вам искренне завидую - у вас есть возможность открыть книгу - и забыть все, кроме Поэзии. :0) Господа, послушайте меня хоть сегодня - почитайте Бродского. :0)
КМ.
|
|
|
|
|
|
