rikt.ru       

Сегодня , 89 день года.     
Температура на улицах Междуреченска °С     
Добрая весточка — это знак того, что Вы любите тех, кого любите.
Знак того, что Вы помните тех, кого невозможно забыть…


Умная мысль:


КАЛЕНДАРЬ

СЕГОДНЯ:
еGдневник. Чудодейственный эликсир, снимающий головную боль и прочие недомогания... Стоит у меня в холодильнике.
Сегодняшнее настроение. Прелюдия.

ЗАВТРА:
еGдневник. Не хотите ли купить Аляску? Или лучше карандаш с ластиком?
Ты видишь - это маленькие солнца... Чудо сумасшедшего гения.
Сегодня Алексей - человек божий. Алёша всё сделает.
Он - Гойя. Франсиско Хосе де Гойя, горький сын твоей земли, Испания. Великий художник.
Никогда, слышите, никогда не подходите близко к поэтам...

САМЫЕ НОВЫЕ

Самые новые










Wide Stripe

ДомойАдминистрация сервера
Очень важно — любить и помнить.
Очень важно — успеть сказать, что любите и помните.
Да, лучше поздно, чем никогда.
Но — лучше раньше, чем позже.
И — лучше сейчас, чем когда-нибудь потом.
И тогда очень скоро на вашем e-mail тоже появится добрая весточка — от друзей, родных и любимых…



12 мая ОТКРЫТКИ

>  еGдневник. За что жёнам рубят головы?
>  Сегодня Девять мучеников. От девяти напастей.
>  Подарок для КМ от самой КМ.


Подарок для КМ от самой КМ.

Воскресенье... Выходной, праздный день - значит - праздник. На праздники дарят подарки. Я подарю тебе сегодня СВОЕГО Вознесенского.

Он у меня очень давний - достался он родителям в пору их студенчества, а потом незаметно перешел ко мне вместе с криками: \"Слушай, в последней \"Литературке\" - целый разворот Вознесенского, - если не купишь - я тебе своего дам почитать - но только ненадолго\".

Это сейчас книги стоят у меня в шкафу - раньше они занимали весь стеллаж - поэзия стояла на самой верхней полке. Почему-то до Вознесенского я добралась раньше, чем до Блока или Есенина.

Узнала, что он москвич, архитектор, живописец.

Чуть не попал под стоптанный ботинок \"деятеля культуры\" Хрущева: раскрасневшийся Хрущев орал и стучал кулаком на Совещании-встрече так, что звенели стаканы - оскорблял, хамил, угрожал, грозил лагерными морозами и высылкой и страны - \"цвет интеллигенции\" - придворные поэты Прокофьев и Малышко участливо предлагали \"обивать \"треугольные груши\" - так назывался новый цикл стихов Вознесенского. Потом Хрущев громил Аксенова, графика Голицына - лучшего ученика Фаворского, Тарковского и Неизвестного. Потом в крике всплыло имя Маяковского - Хрущев противопоставил \"поэта-коммуниста\" \"бсракционистам\" - тут многие \"деятели совкультуры\" узнали, что Маяковский не был членом партии - почему-то разозлились и обиделись - началась коллективная верноподданная истерика и дикий шум, генсек перебивал Ромма и Чухрая, пытавшихся вставить слово, молчали все понявшие Твардовский и Солженицын, под горячую руку попал Эренбург. Он-то и спросил Вознесенского впоследствии: \"Как Вы это вынесли? У любого в Вашей ситуации мог бы быть шок, инфаркт. Нервы непредсказуемы\" Вознесенский только помнил, как он стоял на трибуне и повторял одну фразу: \"Я - ученик Пастернака\".

Это было в нашей стране всего сорок лет назад. Потом была травля в печати, поэт год скитался по стране - прятался. От разгромных статей, гула обличительных собраний, на которых \"ткачихи фабрики \"Большевичка\" постановили, что поэт Вознесенский...\", от криков с трибуны, где особо рьяные даже требовали расстрела Вознесенского и Евтушенко, как явных врагов народа. Закончилась эта история тем, что Хрущева выгнали на пенсию и он передал Вознесенскому свои извинения. Тот ответил, что зла не держит.
Поэтому для меня Вознесенский - поэт скорее русский, нежели советский.

Снежинки веки засорили,
А может зрение прорезали?
Я в начертании \"Россiя\"
Прочел латинское \"Poesia\" -

Пройдет столетие болезное.
Суперкомпьютерному сыну
Проступит в имени \"Poesia\" -
Россiя...


Россiя - страна, где поэты собирают залы и стадионы... Россия - где редко кто из поэтов живет счастливо и умирает в свой срок.

Потом было \"Юнона\" и Авось\" - зачитанная мною до дыр - в 80-х из истории любви дипломата Николая Петровича Резанова и дочери Сан-Францисского губернатора Кончиты Марии Аргуэльо Вознесенский, Рыбников и Захаров сделали рок-оперу
По-моему - самую лучшую, из всех у нас бывших.

Караченцев-Резанов: \"Мне 40 лет, нет бухты кораблю,
Позвольте, Ваш цветок слезами окроплю...\"
\"Иностранец Вас ангажирует на танец\".


И Шанина-Кончита: \"Я знаю, чем скорей уедешь ты,
Тем мы скорее вечно будем вместе,
Как не хочу, чтоб уезжал ты!
Как я хочу, чтоб ты скорей уехал...
Возьми меня, возлюбленный, с собою,
Я буду тебе парусом в дороге,
Я буду сердцем бури предвещать...
Мне кажется, что я тебя теряю...\"


История, как история: Он -\"Я тебе расскажу о России, я тебя посвящаю в любовь\".

Она - \"Укрепи меня, Матерь, заступница,
Против родины и отца,
Государственная преступница,
Полюбила я пришлеца,
Полюбила за славу риска
В непроглядные времена,
На балконе высекла искру
Пряжка сброшенного ремня\".


Ей готовили совсем другого жениха, пышную свадьбу с многочисленными гостями:

Губернаторская дочка,
Где те гости? Ночь пуста...
Перепутались цепочкой
Два нательные креста...


Она была католичкой, он - православным и состоял на государственной службе. Нужно было разрешение во-первых, ее отца, во-вторых - римского папы, в-третьих - русского императора и синода. Он уехал за разрешением в Россию и погиб по дороге.

Спите, милые, на шкурах россомаховых,
Он погибнет в Красноярске через год,
Она выбросит в пучину мертвый плод
Станет первой сан-франциисскою монахиней.


И - почти потрясение - финальный выход на Ленкомовской сцене:

Ты меня на рассвете разбудишь,
проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды,
я подумаю: \"Боже всевышний!
Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу\".

Эту воду в мурашках запруды,
это Адмиралтейство и Биржу
я уже никогда не забуду
и уже никогда не увижу.

Не мигают, слезятся от ветра
безнадежные карие вишни.
Возвращаться - плохая примета.
Я тебя никогда не увижу.

Даже если на землю вернемся
мы вторично, согласно Гафизу,
мы, конечно, с тобой разминемся.
Я тебя никогда не увижу.

И окажется так минимальным
наше непониманье с тобою
перед будущим непониманьем
двух живых с пустотой неживою.

И качнется бессмысленной высью
пара фраз, залетевших отсюда:

\"Я тебя никогда не забуду.
Я тебя никогда не увижу\".


А \"Оза\"? Это не давняя история или легенда. Это посвящение жене - талантливой журналистке и писательнице, и необыкновенной умнице - Зое Борисовне Богуславской.

Аве, Оза..
Аве, Оза. Ночь или жилье,
псы ли воют, слизывая слезы,
слушаю дыхание Твое.
Аве, Оза...

Оробело, как вступают в озеро,
разве знал я, циник и паяц,
что любовь - великая боязнь?
Аве, Оза...

Страшно - как сейчас тебе одной?
Но страшнее - если кто-то возле.
Черт тебя сподобил красотой!
Аве, Оза!

Вы, микробы, люди, паровозы,
умоляю - бережнее с нею.
Дай тебе не ведать потрясений.
Аве, Оза...

Противоположности свело.
Дай возьму всю боль твою и горечь.
У магнита я - печальный полюс,
ты же - светлый. Пусть тебе светло.

Дай тебе не ведать, как грущу.
Я тебя не огорчу собою.
Даже смертью не обеспокою.
даже жизнью не отягощу.

Аве, Оза. Пребывай светла.
Мимолетное непрекратимо.
Не укоряю, что прошла.
Благодарю, что приходила.

Аве, Оза...

Ты мне снишься под утро,
как ты, милая, снишься!..

Почему-то под дулами,
наведенными снизу,

ты летишь Подмосковьем,
хороша до озноба,
вся твоя маскировка -
30 метров озона!

Твои миги сосчитаны
наведенным патроном,
30 метров озона -
вся броня и защита!

В том рассвете болотном,
где полет безутешен,
но пахнуло полетом,
и - уже не удержишь.

Дай мне, господи, крыльев
не для славы красивой -
чтобы только прикрыть ее
от прицела трясины.

Пусть еще погуляется
этой дуре рисковой,
хоть секунду - раскованно.
Только пусть не оглянется.

Пусть хоть ей будет счастье
в доме с умным сынишкой.
Наяву ли сейчас ты?
И когда же ты снишься?

От утра ли до вечера,
в шумном счастье заверчена,
до утра? поутру ли?
за секунду до пули.


Я взрослела, и находила у Вознесенского ответ на вопросы. О чем угодно, хоть о смысле жизни:

В час отлива возле чайной
я лежал в ночи печальной,
говорил друзьям об Озе и величье бытия,
но внезапно черный ворон
примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
он сказал:
\"А на фига?!\"

Я вскричал: \"Мне жаль вас, птица,
человеком вам родиться б,
счастье высшее трудиться,
полпланеты раскроя...\"
Он сказал: \"А на фига?!\"

\"Будешь ты, - великий ментор,
бог машин, экспериментов,
будешь бронзой монументов
знаменит во все края...\"
Он сказал: \"А на фига?!\"

\"Уничтожив олигархов,
ты настроишь агрегатов,
демократией заменишь
короля и холуя...\"
Он сказал: \"А на фига?!\"

Я сказал: \"А хочешь - будешь
спать в заброшенной избушке,
утром пальчики девичьи
будут класть на губы вишни,
глушь такая, что не слышна
ни хвала и ни хула...\"

Он ответил: \"Все - мура,
раб стандарта, царь природы,
ты свободен без свободы,
ты летишь в автомашине,
но машина - без руля...

Оза, Роза ли, стервоза -
как скучны метаморфозы,
в ящик рано или поздно...
Жизнь была - а на фига?!\"

Как сказать ему, подонку,
что живем не чтоб подохнуть, -
чтоб губами тронуть чудо
поцелуя и ручья!

Чудо жить - необъяснимо.
Кто не жил - что спорить с ними?!

Можно бы - да на фига?


Сквозь шум времени и истеричный перестук часов все чаще и чаще соглашалась:

ТИШИНЫ!
Тишины хочу, тишины...
Нервы, что ли, обожжены?
Тишины...
чтобы тень от сосны,
щекоча нас, перемещалась,
холодящая словно шалость,
вдоль спины, до мизинца ступни,
тишины...

звуки будто отключены.
Чем назвать твои брови с отливом?
Понимание -
молчаливо.
Тишины.

Звук запаздывает за светом.
Слишком часто мы рты разеваем.
Настоящее - неназываемо.
Надо жить ощущением, цветом.

Кожа тоже ведь человек,
с впечатленьями, голосами.
Для нее музыкально касанье,
как для слуха - поет соловей.

Как живется вам там, болтуны,
чай, опять кулуарный авралец?
горлопаны не наорались?
тишины...
Мы в другое погружены.
В ход природы неисповедимый,
И по едкому запаху дыма
Мы поймем, что идут чабаны.

Значит, вечер. Вскипает приварок.
Они курят, как тени тихи.
И из псов, как из зажигалок,
Светят тихие языки.


Я поверила, что и такое бывает, потому что так написал Вознесенский:

ЗАМЕРЛИ

Заведи мне ладони за плечи,
обойми,
только губы дыхнут об мои,
только море за спинами плещет.

Наши спины, как лунные раковины,
что замкнулись за нами сейчас.
Мы заслушаемся, прислонясь.
Мы - как формула жизни двоякая.

На ветру мировых клоунад
заслоняем своими плечами
возникающее меж нами -
как ладонями пламя хранят.

Если правда, душа в каждой клеточке,
свои форточки отвори.
В моих порах стрижами заплещутся
души пойманные твои!

Все становится тайное явным.
Неужели под свистопад,
разомкнувши объятья, завянем -
как раковины не гудят?

А пока нажимай, заваруха,
на скорлупы упругие спин!
Это нас погружает друг в друга.

Спим.


Смешно, но географию я тоже учила по его стихам - учительница была бездарнейшая, великой тяги к естественным наукам тоже не было. Рим, Флоренция, Венеция, Париж, Нью-Йорк, Сан-Франциско, Ванкувер - были понятия скорее поэтические, чем топографические:

Сложи атлас, школярка шалая, -
мне шутить с тобою легко, -
чтоб Восточное полушарие
на Западное легло.

Совместятся горы и воды,
Колокольный Великий Иван,
будто в ножны, войдет в колодец,
из которого пил Магеллан.

Как две раковины, стадионы,
мексиканский и Лужники,
сложат каменные ладони
в аплодирующие хлопки.

Вот зачем эти люди и зданья
не умеют унять тоски -
доски, вырванные с гвоздями
от какой-то иной доски.

А когда я чуть захмелею
и прошвыриваюсь на канал,
с неба колят верхушками ели,
чтобы плечи не подымал.

Я нашел отпечаток шины
на ванкуверской мостовой
перевернутой нашей машины,
что разбилась под Алма-Атой.

И висят, как летучие мыши,
надо мною вниз головой -
времена, домишки и мысли,
где живали и мы с тобой.

Нам рукою помашет хиппи,
Вспыхнет пуговкою обшлаг.
Из плеча - как черная скрипка
крикнет гамлетовский рукав.

И биологию - тоже - по Вознесенскому:

В человеческом организме
девяносто процентов воды,
как, наверное, в Паганини
девяносто процентов любви!
Даже если - как исключенье -
вас растаптывает толпа,
в человеческом
назначении
девяносто процентов добра.

Девяносто процентов музыки,
даже если она беда,
так во мне,
несмотря на мусор,
девяносто процентов Тебя.


Еще приняла за аксиому, что есть друзья. Или скоро будут, обещали ведь, и надо их ждать. Если понадобится - то всю жизнь:

Я друга жду. Ворота отворил,
зажег фонарь под скосами перил.

Я друга жду. Глухие времена.
Жизнь ожиданием озарена.

Он жмет по окружной, как на пожар,
как я в его невзгоды приезжал.

Приедет. Над сараями сосна
заранее освещена.

Бежит, фосфоресцируя, кобель.
Ты друг? Но у тебя - своих скорбей...

Чужие фары сгрудят темноту -
я друга жду.

Сказал - приедет после девяти.
По всей округе смотрят детектив.

Зайдет вражда. Я выгоню вражду -
я друга жду.

Проходят годы - Германа все нет.
Из всей природы вырубают свет.

Увидимся в раю или аду.
Я друга жду, всю жизнь я друга жду!

Сказал - приедет после девяти.
Судьба, обереги его в пути.

А еще - можно и не быть поэтом,
Но нельзя терпеть, пойми,
Как кричит полоска света,
Прищемленная дверьми.
***
А может, милый друг, мы впрямь
сентиментальны?
И душу удалят, как вредные миндалины?

Ужели и хорей, серебряный флейтист,
погибнет, как форель погибла у плотин?

Ужели и любовь не модна, как камин?
Аминь?

Но почему ж тогда, заполнив Лужники,
мы тянемся к стихам, как к травам от цинги?
И радостно и робко в нас души расцветают...
Роботы,
роботы,
роботы
речь мою прерывают.

Толпами автоматы
топают к автоматам,
сунут жетон оплаты,
вытянут сок томатный,

некогда думать, некогда,
в оффисы - вагонетки,
есть только брутто, нетто -
быть человеком некогда!

Вот мой приятель-лирик:
к нему забежала горничная...
Утром вздохнуа горестно, -
мол, так и не поговорили!

Ангел, об чем претензии?
Провинциалочка некая!
Сказки хотелось, песни?
Некогда, некогда, некогда!

Что там в груди колотится
пойманной партизанкою?
Сердце, как безработица.
В мире - роботизация.

Ужас! Мама,
роди меня обратно!.
.

Или все-таки - не читать стихов - как не дышать, и не писать стихов уже не получается? Чем пишем-с? Ручкой, карандашом, или...?

Друг белокурый, что я натворил!
Тебя не опечалят строки эти?
Предполагая
подарить бессмертье,
выходит, я погибель подарил.

Фельдфебель, олимпийский эгоист,
какой кретин скатился до приказа:
\"Остановись, мгновенье. Ты - прекрасно\"?!
Нет, продолжайся, не остановись!

Зачем стреножить жизнь, как конокрад?
Что наша жизнь?
Взаимопревращенье.
Бессмертье ж - прекращенное движенье,
как вырезан из ленты кинокадр.

Бессмертье - как зверинец меж людей.
В нем тонут Анна, Оза, Беатриче...
И каждый может, гогоча и тыча,
судить тебя и родинки глядеть.

Какая грусть - не видеться с тобой,
какая грусть - увидеться в толкучке,
где каждый хлюст, вонзив клешни, толкуя,
касается тебя - какая боль!

Ты-то простишь мне боль твою и стон.
Ну, а в душе кровавые мозоли?
Где всякий сплетник, жизнь твою мусоля,
жует бифштекс над этим вот листом!

Простимся, Оза, сквозь решетку строк...
Но кровь к вискам бросается, задохшись,
когда живой, как бабочка в ладошке,
из телефона бьется голосок...


И задохнуться, потому что нет ни прошлого - оно уже прошло, нет будущего - еще не наступило... только сжимающая сердце ностальгия - по настоящему:

Я не знаю, как остальные,
но я чувствую жесточайшую
не по прошлому ностальгию -
ностальгию по настоящему.

Будто послушник хочет к Господу,
ну а доступ лишь к настоятелю -
так и я умоляю доступа
без посредников к настоящему.

Будто сделал я что-то чуждое,
или даже не я - другие.
Упаду на поляну - чувствую
по живой земле ностальгию.

Нас с тобой никто не расколет,
но когда тебя обнимаю -
обнимаю с такой тоскою,
будто кто тебя отнимает.

Когда слышу тирады подленькие
оступившегося товарища,
я ищу не подобья - подлинника,
по нему грущу, настоящему.

Все из пластика - даже рубища,
надоело жить очерково.
Нас с тобою не будет в будущем,
а церковка…

И когда мне хохочет в рожу
идиотствующая мафия,
говорю: \"Идиоты - в прошлом.
В настоящем - рост понимания\".

Хлещет черная вода из крана,
хлещет ржавая, настоявшаяся,
хлещет красная вода из крана,
я дождусь - пойдет настоящая.

Что прошло, то прошло. К лучшему.
Но прикусываю как тайну
ностальгию по настающему,
что настанет. Да не застану.


Страшно. Жить так страшно. Но на что-то надеяться надо. Чтобы вот однажды проснуться и сказать:

Вечером, ночью, днем и с утра
благодарю, что не умер вчера.

Пулей противника сбита свеча
Благодарю за священность обряда
Враг по плечу - долгожданнее брата,
благодарю, что не умер вчера.

Благодарю, что не умер вчера
сад мой и домик со старой терраской,
был бы вчерашний, позавчерашний,
а поутру зацвела мушмула!

И никогда б в мою жизнь не вошла
ты, что зовешься греховною силой -
чисто, как будто грехи отпустила,
дом застелила - да это ж волшба!

Я б не узнал, как ты утром свежа!
Стал бы будить тебя некий мужчина.
Это же умо-не-по-сти-жи-мо!
Благодарю, что не умер вчера.

Проигрыш черен. Подбита черта.
Нужно прочесть приговор, не ворча.
Нужно, как Брумель, начать с \"ни черта\".
Благодарю, что не умер вчера.

Существование - будто сестра,
не совершай мы волшебных ошибок.
Жизнь - это точно любимая, ибо
благодарю, что не умер вчера.

Ибо права не вражда, а волшба.
Может быть, завтра скажут \"Пора!\"
Так нацарапай с улыбкой пера:
\"Благодарю, что не умер вчера\".

Потому что когда-нибудь услышит небо молитву:

Не славы и не коровы,
не тяжкой короны земной -
пошли мне, Господь, второго, -
что вытянул петь со мной!

Прошу не любви ворованной,
не милостей на денек -
пошли мне, Господь, второго, -
чтоб не был так одинок.

Чтоб было с кем пасоваться,
аукаться через степь,
для сердца, не для оваций,
на два голоса спеть!

Чтоб кто-нибудь меня понял,
не часто, ну, хоть разок,
из раненых губ моих поднял
царапнутый пулей рожок.

И пусть мой напарник певчий,
забыв, что мы сила вдвоем,
меня, побледнев от соперничества,
прирежет за общим столом.

Прости ему. Пусть до гроба
одиночеством окружен.
Пошли ему, Бог, второго -
такого, как я и как он.


А пока надо что-то делать, хотя бы творить иллюзии, хотя бы - свет, свой, не яркий - в глаза, а рассеянный, витражный:

ХОББИ СВЕТА
Я сплю на чужих кроватях,
сижу на чужих стульях,
порой одет в привозное,
ставлю свои книги на чужие стеллажи,-
но свет
должен быть
собственного производства.
Поэтому я делаю витражи.

Уважаю продукцию ГУМа и Пассажа,
но крылья за моей спиной
работают как ветряки.
Свет не может быть купленным
или продажным.
Поэтому я делаю витражи.

Я прутья свариваю электросваркой.
В наших магазинах не достать сырья.
Я нашел тебя на свалке.
Но я заставлю тебя сиять.

Да будет свет в Тебе
молитвенный и кафедральный,
да будут сумерки как тамариск,
да будет свет
в малиновых Твоих подфарниках,
когда Ты в сумерках притормозишь.

Но тут мое хобби подменяется любовью. Жизнь расколота? Не скажи!
За окнами пахнет средневековьем.
Поэтому я делаю витражи.

Человек на 60% из химикалиев,
на 40% из лжи и ржи...
Но на 1 % из Микеланджело!
Поэтому я делаю витражи,

Но тут мое хобби занимается теософией.
Пузырьки внутри сколов
стоят, как боржом.
Прибью витраж на калитку тесовую.
Пусть лес исповедуется
пред витражом.

Но это уже касается жизни, а не искусства.
Жжет мои легкие эпоксидная смола.
Мне предлагали (по случаю)
елисеевскую люстру.
Спасибо. Мала.

Ко мне прицениваются барышники,
клюют обманутые стрижи.
В меня прицеливаются булыжники. Поэтому я делаю витражи.

И вне времени и пространства, над, превыше, всегда и вечно:

Запомни этот миг. И молодой шиповник.
И на Твоем плече прививку от него.
Я - вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.
И - больше ничего.

Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,
а через тыщу лет и более того,
Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник...
И - больше ничего.


И больше ничего, все очень просто. И вместе с тем, невероятно сложно. Ведь просто - это когда, как прямая линия из детского задачника: \"Из пункта А в пункт Б вышли два пешехода и в точке С нашли себя\". Не-а, так не бывает. Мы бродим зигзагами. Или:

Судьба, как ракета, летит по параболе
Обычно - во мраке и реже - по радуге.

Жил огненно-рыжий художник Гоген,
Богема, а в прошлом - торговый агент.
Чтоб в Лувр королевский попасть из Монмартра,
Он дал кругаля через Яву с Суматрой!

Унесся, забыв сумасшествие денег,
Кудахтанье жен и дерьмо академий.
Он преодолел тяготенье земное.
Жрецы гоготали за кружкой пивною:
\"Прямая - короче, парабола - круче,
Не лучше ль скопировать райские кущи?\"

А он уносился ракетой ревущей
Сквозь ветер, срывающий фалды и уши.
И в Лувр он попал не сквозь главный порог -
Параболой гневно пробив потолок!

Идут к своим правдам, по-разному храбро,
Червяк - через щель, человек - по параболе.
Жила-была девочка, рядом в квартале.
Мы с нею учились, зачеты сдавали.
Куда ж я уехал! И черт меня нес
Меж грузных тбилисских двусмысленных звезд!

Прости мне дурацкую эту параболу,
Простывшие плечики в черном парадном...
О, как ты звенела во мраке Вселенной
Упруго и прямо - как прутик антенны!
А я все лечу, приземляясь по ним -
Земным и озябшим твоим позывным.
Как трудно дается нам эта парабола!..

Сметая каноны, прогнозы, параграфы,
Несутся искусство, любовь и история -
По параболической траектории!
В Сибирь уезжает он нынешней ночью.
.................................
А может быть, все же прямая - короче?


А напоследок - хочешь подарю самое любимое - не знаю, почему - но нравится больше всего:

Ну что тебе надо еще от меня?
Чугунна ограда. Улыбка темна.
Я музыка горя, ты музыка лада,
ты яблоко ада, да не про меня!

На всех континентах твои имена
прославил. Такие отгрохал лампады!
Ты музыка счастья, я нота разлада.
Ну что тебе надо еще от меня?

Смеялась: \"Ты ангел?\" - я лгал, как змея.
Сказала: \"Будь смел\" - не вылазил из спален.
Сказала: \"Будь первым\" - я стал гениален,
ну что тебе надо еще от меня?

Исчерпана плата до смертного дня.
Последний горит под твоим снегопадом.
Был музыкой чуда, стал музыкой яда,
ну что тебе надо еще от меня?

Но и под лопатой спою, не виня:
\"Пусть я удобренье для божьего сада,
ты - музыка чуда, но больше не надо!
Ты случай досады. Играй без меня\".

И вздрогнули складни, как створки окна.
И вышла усталая и без наряда.
Сказала: \"Люблю тебя. Больше нет сладу.
Ну что тебе надо еще от меня?\"


Вот тебе в это воскресенье - в подарок - Вознесенский. Нормальный ненормальный подарок для нормальных ненормальных. Больше потому что - нечего - \"Ты ж предпочитаешь жить голой, но богиней...\" Только не откладывай в сторону и не пробегай быстро глазами - это очень близко и серьезно. Потому что это МОЙ поэт.

Если понравится - будет и ТВОЙ тоже.

Ему сегодня - не поверишь - 69 лет. Только не надо примерять к Андрей Андреичу даты из паспорта - он всегда - впереди времени. Это - из новой поэмы:

Как Ты меня любишь,
как Ты меня любишь, как любишь!..
В сердце впрыснувши наркоту,
сбросив тыщи осенних юбищ,
посвящаешь меня в наготу.
Ты - свобода моей неволи.
Это Ты в брусничном бору,
натерев позвонки канифолью,
посвящала меня в игру.

Дрожь над полем, над лопухами,
недоступное маляру
исчезающее Твое дыханье,
нерукотворная моя ru...


Нравится?

И, уходя offline - навсегда или до утра, слушай, не знаю - понравится ли тебе, но по-моему - offигительно:

Ты прости меня, милый попутчик
сегодняшних гала-Голгоф.
Ты все, что желаешь, получишь.
Я - off.

Я - Офелия грязной прозы,
офтальмо-хрустальный взор.
Я - off всяческих официозов,
Off - шор.
Я жизнь твою исковеркала
дотла.
Я в Болдино и в Переделкино
была.

Меняются дженерейшны,
страна.
У Блока и Блейка женщина
одна.

Опять с поколениями Мозес
в пути.
Я гибну. Меня, если можешь,
прости.

Хлестал звездопад в дырявый
дуршлаг.
Наивный, ты веришь в халяву,
дурак.

Я, женщина, неизменна
в изменяющихся веках.
Государственные измены -
мой кайф.

Завистливые облаи
облав -
все это явления off-лайна,
off-лайф.

Я от прокурорской морали
дошла.
Вбегаю в тебя, Мировая
душа.

Попорчу я новым боярам
игру.
Я с Пушкиным ринулась к \"Яру\"!..

Я - ru.

Я люблю Тебя, я люблю Тебя,
так люблю!..
Пусть кURLычат они, улетая,
на бескрайнем трубят миру -
Три журавлика вечной стаи -


W
W
W
ru.


Ведь не по нас пока, а по ком -
колокол.сom?

КМ

Высказаться-поспорить-добавить свою историю








Фото и обои, которые Вы искали! Rambler's Top100 Rambler's Top100 SpyLOG