 |
Умная мысль:
|
САМЫЕ НОВЫЕ
|
|
|
|
|
 |
|
|
| > | Хронические хроники Икс-полковника.
|
Хронические хроники Икс-полковника.
Утро настало, желаю выжить!
Странно еще, что не едет крыша.
(с) Бродский.
Первый раз слово «наглая» я узнала только в пять лет, когда приехала в Сибирь и меня отдали в детский сад. Там я была наглая, потому что не ела смиренно невкусную манную кашу и кисель. Зато против обычаев любила (и люблю) совершенно неприличный в тех кругах томатный сок. Играла с кем хочется, а не с теми девочками, коим отведена роль моих подруг в жесткой детсадовской иерархии. Но не понимала, как играть в «запой» и зачем людям «трахаться», если можно просто поговорить. В тихий час читала книжки или болтала с воспитательницами. В отличие от признанных красавиц в бантиках Юльки и Ирки не клянчила карандаши или краски – у меня либо были свои, либо совсем не хотелось рисовать. В новых сандалиях или платьях я приходила отнюдь не только на день рождения и восьмое марта. В шесть лет в меня влюбился мальчик Андрей. И я совершенно этого не стеснялась. И это была жуткая наглость. На выпускной всем подарили книжку «Маугли» и школьный дневник, а у меня был большой букет нарциссов от Андрея и его мамы. Ирка с Юлькой сначала смеялись надо мной, а потом плакали в раздевалке. Почему – я разобралась только десять лет спустя. Сейчас Ирка с Юлькой гуляют со всяким гопьем, изредка орут «привет» с другой стороны улицы. Андрея я больше не видела никогда.
В семь лет наглость не позволила мне пригласить в гости пожизненно голодных и крикливых сестер Лилю с Дилей. С тех пор при моем приближении они начинали разговаривать только по-татарски, кидаться песком, а однажды так раскачали на качелях, что долго после этого рябило в глазах и кружилось в голове. Потом в моей жизни был миллиард этих Лилей и Диляр.
Во втором классе я узнала поговорку «Наглость – второе счастье». Разумеется, не поняла – почему и как это относится ко мне. Наглостью для первой учительницы - ярой коммунистки и идиотки - было носить серьги и крестик, завязывать косы резинкой и дружить с Пашей, а не с Любой или Катей. Никто и слушать не хотел, что мои волосы бантиком не удержатся. А с Пашей у нас день рождения в один день, хоть мы и деремся после уроков. Тогда этой причины было достаточно, чтобы дружить с человеком. Вопиющей наглостью было не броситься обнимать выздоровевшую Клавдию Ивановну вслед за девчонками. За это одноклассники меня стали уважать, а Клавдия Ивановна поставила в третьем классе за год четверку по труду – и отличницы не получилось.
Сегодня миленькая маленькая Люба в бархатном платьице стала похожа на прокуренную степную лошадь, а страшненькая длинненькая буратинская Катя – Любина тень – превратилась в неожиданную красавицу, друг с другом они не общаются. Паша уехал в Кемерово, пошло красит волосы в угольного брюнета, гнет пальцы и не здоровается. Клавдия Ивановна уже не запрещает носить в ушах сережки, потому что нынешние дети носят их в носу, а их родители платят такие деньги за обучение, что сказать хоть слово против совершенно невозможно даже для материалистки сталинской закалки.
В двенадцать лет я поняла, что эта поговорка имеет смысл. Просто есть здоровая наглость, а есть базарное хамство. Просто есть я, и я лопну, если промолчу или послушаюсь очередного педагога-психолога (на самом деле - крановщица со средним специальным образованием), которая орет как резаная на учеников, врет про своего идеально манерного мужа, хоть он и умер восемь лет назад, с перепоя наглотавшись неразбавленного уксуса, и бегает на задних лапах перед директрисой. Сейчас я уже два года как учусь в другой школе, но Светлана Ивановна при встрече злобно щурит глазки и презрительно здоровается, даже если я ее абсолютно честно не замечаю.
Теперь мне скоро семнадцать, и я считаю, что это и есть та самая высшая народная мудрость. Если не хватает смелости припереться на чужую кухню и отогнать хозяйку от плиты – пожалуйста, ешь диетическое пюре из тыквы на воде. Если взрослые люди говорят за спиной всякие глупости про тебя и ты стесняешься возразить им в глаза – то придется смириться, что им поверят быстрее. Если стыдно брать деньги за работу, которая не составляет труда – проще сразу приготовиться отдать последнюю рубашку и подставить не только правую щеку. Если сегодня ты не «наглый» – то голодный, обиженный и нищий. Нет, вежливости и терпения никто не отменял. Нужно делиться и нужно помогать. Но где-то есть эта грань. До нее – страдаешь ты, после – от тебя. И где-то в середине второе счастье с комфортом и удовлетворенностью своим собственным я.
Ксения Сойник.
|
|
|
|
|
|
